«Алиса в стране чудес»: беседа с Тимом Бертоном и Джонни Деппом
Эта парочка замечательна во всех смыслах. Джонни Депп — в темных очках, в браслетах — он все время снимал и надевал шляпу. «Да я просто люблю шляпы», — объясняет он. А Тим Бертон, кажется, задался целью выдернуть из головы последнее, так часто он, в поисках слов для журналистов, за нее хватался. Пожалуй, впервые за двадцать лет знакомства альтер-эго режиссера так близок своему создателю. В том смысле, что Депп играет здесь Безумного Шляпника. А отказать Тиму Бертону в известной доле безумия нельзя — иначе зачем бы он взялся за «Алису в стране Чудес», позволив себе рассказать ее совершенно по-новому.
Тим, вы не боитесь разочаровать зрителей?
Тим Бертон: У меня не было задачи сделать точную версию. Обе «Алисы» давно стали частью культуры — и не только в кино, но и в музыке, в искусстве, создано множество интерпретаций, — так что я был на открытой территории.
Почему вы решились на такой технологический эксперимент, снимать фильм в 3D?
ТБ: Мне показалось, что именно «Алиса» должна быть снята в 3D, здесь удивительное совпадение технологии и материала. Я видел около двадцати различных вариантов «Алисы», и ни с одной не чувствовал родства, хотя персонажи Кэролла давно растиражированы масскультурой. Они так сильно и так глубоко сидят в нас, что для меня было вызовом — сделать именно эту историю.
3D и новые технологии — будущее кино?
ТБ: Думаю, нет. Забавно, но ты все равно не сможешь сделать все, что хочешь. Тут только ослаблена гравитация, и все. Это знаете, как телефонные аппараты — сейчас достаточно сделать всего пару движений, чтобы позвонить на нужный номер. Это, это, это… (Хватается за голову) Как падать в кроличью нору: «Что, черт возьми, происходит?» Но в итоге ты все равно ударяешься о землю. То же самое с технологиями. Они конечны. А все преувеличивать — характерная черта Голливуда. Хотя, надо сказать, дело движется действительно очень быстро. Когда три года назад я начинал этот проект, о 3D мы все имели весьма отдаленное представление. Думаю, что теперь нас ждет засилье дрянного 3D, потому что сегодня перевод в 3D занимает всего семь-восемь недель. Но, к счастью, не всякая история подходит для этого. Если тебе нужно создать определенный мир — 3D идеально подходит. И я думаю, это здорово.
Джонни, а для вас было вызовом сыграть такого сумасшедше-бесстрашного героя?
Джонни Депп: Я уверен, каждая роль заслуживает бесстрашия. Когда мы с Тимом обсуждали Шляпника, то пришли к заключению, что он состоит из нескольких разных личностей, причем от каждой он взял самые экстремальные черты: темные, опасные. Мы изначально хотели как можно больше полагаться на книгу, но, когда начали изучать ее, поняли, что Льюис Кэрролл заложил некую маленькую, до сих пор не разгаданную тайну в Сумасшедшего Шляпника, и до разгадки мы так и не добрались.
Тогда я решил начать с другой стороны, с профессии шляпника. И выяснил, что в медицине было такое понятие как «болезнь шляпника». В работе, при склейке разных частей шляп, они использовали какую-то очень токсичную субстанцию, в которой было много ртути, и её парами они здорово травились. У кого-то это проявлялось в невозможности сосредоточиться, у кого-то в изменении характера — и тогда он становился мрачным и довольно странным типом, у кого-то начинался нервный тик. И я подумал: «Да! Это то, что нужно!» Все, что мне оставалось, покопаться в себе и найти экстремальные стороны собственной натуры.
Так и получилось, что в одну и ту же минуту мой Сумасшедший Шляпник то полон ярости и гнева, затем впадает в безудержную панику, а заканчивается все припадком необъяснимого легкомыслия.
ТБ: Ах, вот в чем дело, ртутные пары. Я был ими отравлен и потому взялся за этот проект!
Я никогда не говорю актерам: делай то или делай это. Для меня самое большое удовольствие от работы — видеть, как замечательный актер создает персонажа на площадке. У каждого актера свой источник вдохновения. Я не знаю, откуда актеры его берут, тем более мне сложно сказать, откуда он взялся у нас, ведь актерам приходилось играть в практически полном вакууме. Так что для меня единственным спасением было то, что актеры сами все придумают и сделают за меня. И, знаете, они придумали! Буквально из ничего создали замечательных персонажей.
Этот фильм для вас самый сложный или самый особенный?
ДД: Особенный скорее. Я с самого начала очень четко себе представлял, как мой герой должен выглядеть. А дальше… Я был уверен, что не просто сумасшедший. Ну, знаете, сходит с ума оттого, что кто-то бросил в комнату мяч, я чувствовал, что есть еще и другая сторона. Какая-то травма, что-то, что разрушило его разум. И я чертовски удачлив — мне каждый раз удается пройти невредимым через вражеский лагерь.
ТБ: Я только что закончил работу и пока пребываю в некотором шоке и мне нужно время, чтобы осмыслить, что у меня получилось.
Этому фильму я посвятил чертовски много времени. К тому же снимать фильм вроде «Алисы» совсем другое дело, чем снимать обычный фильм, когда ты можешь посмотреть, что у тебя получилось уже на следующий день. Здесь реальный результат ты можешь увидеть только несколько месяцев спустя. Мы использовали столько разных техник, что это, честно говоря, такой… мозговзрывающий опыт.
Но если пытаться дать какое-то определение, то для меня это фильм особенный. В первую очередь потому, что мне очень нравится его идея: использование выдуманных персонажей для расширения своих фантазий, для того, чтобы дать жизнь своим мечтам. Многие говорят: ну вот, ты опять как рыба в воде: опять фантазии. Нет! Фантазии — это реальность. А мы создавали целый мир, и мир этот должен быть абсолютно осмысленным, потому что все персонажи уже давно осмысленны мировой поп-культурой. Что такое «безумен как Шляпник»? Или «улыбается как Чеширский кот»? Так что здесь уже сам материал обладал настолько сильным влиянием – в музыке, искусстве, литературе, что полагаться лишь на собственные фантазии было бы бессовестно.
Вы двадцать лет знакомы, что вас держит вместе?
ТБ: Нам говорят: «О, ребята, да вы уже седьмой фильм вместе!» Да, наверное. Но это неважно. Мы не думаем об этом. Как только начинаешь думать, все рушится.
ДД: Вообще, тот факт, что Тим до сих пор зовет меня играть в своих фильмах, для меня — загадка, чудо. Невероятной, определяющей удачей, был, конечно, «Эдвард Руки-ножницы». Но я вам скажу, что с самого начала у нас сложились такие отношения, Тиму достаточно было моргнуть, и я понимал, что он от меня хочет. Единственное, что изменилось — мы повзрослели. Знаете, когда двое взрослых мужчин обсуждают, как менять подгузники — это серьезно.
А ваши дети как отнеслись к новой «Алисе»?
ДД: Моим она понравилась.
ТБ: Моим тоже. Особенно Бармаглот.
Джонни, вы легко простились с Сумасшедшим Шляпником после окончания съемок?
ДД: Однажды встретившись с любым персонажем, я скучаю по нему после расставания, конечно. Но маленькая частица каждого — даже Шляпника — всегда остается со мной.
Вы теперь специалист по сумасшествию, кого вы считаете самым сумасшедшим человеком в мире?
ДД: Тима. Потому что он до сих пор дает мне работу. Честно, он по-настоящему сумасшедший, но его безумие работает в его пользу. Я сильно рискую его смутить, но он — единственный художник в этой профессии и единственный, кто никогда не идет на компромиссы, и воплощает только тот мир, который видит, и который создал сам.
Тим, то есть вам не пришлось идти на компромиссы со студией Disney?
ТБ: Ха! Я работал с Disney пять раз. Это не я подсчитал, мне подсказали. Я начал там работу аниматором. Был уволен. Потом работал дизайнером. Уволен. Снял короткометражный фильм. Тут же покинул студию. Вернулся, чтобы снять «Кошмар перед Рождеством». И опять меня вышвыривают. «Эд Вуд» – «Вон!» И вот я опять работаю со студией Disney, каждую минуту ожидая увольнения. Глупейшая история. Они меня любят и ненавидят одновременно.
Какой своей работой вы гордитесь больше всего?
ТБ: Все мои фильмы — мои отвратительные дети, кто-то симпатичней, кто-то уродливей. Я, наверное, могу говорить, о более личных фильмах – это «Эдвард руки-ножницы», «Кошмар перед Рождеством». Я думаю… Дурацкий… Не самый успешный… (В отчаянии хватается за голову) Я думаю, «Планета обезьян» была моим самым неубедительным фильмом. Но я его все равно люблю. Ты не можешь делать что-то наполовину, если ты что-то делаешь, то любишь это целиком и полностью, иначе глупо тратить время.
Как вы думаете, Эду Вуду или Эдварду Руки-Ножницы нашлось бы место в стране Чудес?
ТБ: Смешной вопрос. Этим ребятам везде плохо, вот в чем дело, они везде несчастны.
