Элайджа Вуд: «Мне редко бывает одиноко»

21 марта на экраны вышел хоррор «Маньяк» с Элайджей Вудом в роли Фрэнка, неуравновешенного реставратора манекенов. Травмированный в детстве развратным образом жизни своей матери, он выслеживает одиноких девушек и, вместо того чтобы установить с ними нормальные отношения, снимает с бедняжек скальпы. Ситуация чуть меняется с появлением в его жизни фотографа Анны (Нора Арнезедер), которая по-настоящему ему нравится. Но у Анны уже есть бойфренд, и чувство ревности вновь толкает Фрэнка на преступление.

Приехав в Москву, Элайджа Вуд встретился с небольшим количеством журналистов. Организаторы приезда решили не устраивать большую пресс-конференцию и собрали за круглым столом представителей совершенно разных изданий, из-за чего общение со звездой получилось весьма необычным: актера то просили сфотографироваться, то спрашивали (безуспешно, так как пиарщики не дали перевести вопрос) про личную жизнь и траты на шопинг, то про русских женщин, то про благотворительность и мировые проблемы. Кажется, само кино мало кого интересовало.

— Можно с вами сфотографироваться?
— Конечно!

Журналистка прижимается к актеру и целует его в щеку.

— Вау!
— А теперь сделайте вид, что целуете меня.
— Без проблем, — говорит Вуд и чмокает девушку в щеку.
— Ой, а мне тоже дайте автограф!
— Элайджа, еще одно фото! — Элайджа никому не отказывает.
— Он такой крутой! Он меня поцеловал!
— Может, все-таки начнем интервью? — вздыхают организаторы.

— Элайджа, пока многие актеры полагаются на своих агентов и стараются заполучить роли в больших франшизах, вы предпочитаете независимое кино и сами в последнее время много продюсируете.

— Да, вы знаете, мой выбор чаще всего зависит от интереса творческого, не финансового. Сложно найти франшизу, которая бы удовлетворяла в творческом плане. Сейчас снимается много крупнобюджетных фильмов, особенно по комиксам, но зачастую они не могут вызвать у меня именно актерского интереса. Гораздо чаще подобный интерес вызывают небольшие независимые картины. В них я вижу для себя какой-то вызов, могу попробовать что-то новое. Я всегда стараюсь делать что-то, чего не делал раньше.
Что касается продюсирования, то я всегда обожал процесс съемок и всегда хотел этим заниматься. Когда я начал думать о создании компании, я понял, что хочу заниматься именно хоррорами. Я фанат этого жанра. Думаю, сейчас самые интересные хорроры делают в Европе, не в Штатах. Хотя, конечно, есть исключения, есть стоящие американские фильмы. «Астрал», например. Так что мы с друзьями, которые тоже любят фильмы ужасов, организовали компанию и вот уже полтора года работаем. У нас сейчас 8—9 проектов на разной стадии производства. Например, есть хоррор-комедия Cooties, которую написал для нас Ли Уоннелл, автор «Астрала» и «Пилы». Это комедия о зомби-вирусе, который поражает только детей, у которых еще не начался период полового созревания. Ее мы будем снимать уже в этом году. Еще у нас есть «Девушка ночью идет домой одна». Мы только закончили его снимать. Это черно-белый иранский фильм о вампирах, он снят целиком на фарси.

— А какие европейские хорроры вы любите? И, кстати, насколько рискованно нынче снимать фильмы ужасов — в финансовом плане?

— Знаете, фильмы ужасов сейчас довольно легко снимать: их проще сделать за небольшие деньги, у них уже есть своя аудитория, поэтому они гораздо легче продаются. Драму продать в разы сложнее. Хорошие фильмы ужасов всегда начинались как независимое кино — у этого жанра богатая традиция в этом плане. Что касается европейских фильмов, то «Впусти меня» — это мой любимый. Испанские «Захват» и «Репортаж», французский «Месть нерожденному». Еще мне нравится мексиканский «Мы то, что мы есть».

— Если вы так любите хорроры, как же вас занесло во «Властелина колец»? И не снялись ли вы в роли маньяка, чтобы уйти от образа Фродо?

— Ну что вы! Я люблю разное кино, и невозможно сравнивать одни фильмы с другими. «Властелин колец» и фильмы ужасов существуют как бы в параллельных вселенных, но мне нравится и то и другое. И нет, я не думаю, что роль Фрэнка — это «убийца Фродо», для меня не это было важно. Мне еще никогда не доводилось играть такого сложного злодея, как Фрэнк, поэтому я взялся за роль. Мне интересно каждый раз делать что-то новое, вот и все. Сыграть достоверно такого психопата — это интересная задача. Мои актерские устремления отличаются от продюсерских. Я вовсе не обязательно хотел бы играть в том, что продюсирую, или продюсировать фильмы, роль в которых мне кажется интересной.

— Ваш герой в фильме очень одинок. А вам знакомо это чувство? И как вы с ним боретесь?

— Нет, мне редко бывает одиноко. (Смеется.) Мне нравится бывать одному. Когда я остаюсь наедине с собой, я не испытываю каких-то грустных эмоций. Думаю, это потому, что мне повезло, меня окружают друзья и любящие люди. Я чувствую их поддержку, поэтому не ощущаю себя одиноким.

— Вы появляетесь на экране довольно редко — в отражениях и в момент убийства, но вы каждый день были на площадке, участвуя в съемках. Как это происходило?

— Да, мне нужно было там быть, хотя это не было очевидно с самого начала. Мы все впервые делали подобное кино, снимая все сцены исключительно взглядом главного героя. Поэтому сначала показалось, что я понадоблюсь только для съемок сцен в отражениях. Когда зашла речь о дублере, чьи руки появлялись бы в кадре, когда меня нет, я сказал: «Стойте-стойте! Если это руки моего героя, то я должен выбирать, что они будут делать. Я должен быть там». В итоге я был на площадке каждый день: я взаимодействовал с актерами, и это помогало нашему оператору, Максиму Александру, лучше понять траекторию моих передвижений. Каждый день нам приходилось решать множество технических задач, собирать своего рода пазл. Ведь мы не могли полагаться на традиционный монтаж, когда есть общий, средний и крупный планы. Все нужно было решать прямо на месте. Хотя в сценарии прописаны очень специфичные моменты, когда мы видим героя, иногда прямо на площадке мы обнаруживали, что есть какая-то отражающая поверхность, а значит, я появлюсь в кадре. Было очень много таких нюансов, и было безумно интересно решать все эти задачи вместе с командой. Так что я был максимально вовлечен в процесс.

— Но дублер у вас все-таки был, так?

— Да, в первую очередь, по причине того, что камера слишком большая, и если мои руки появляются в кадре, то я не могу физически подставить обе свои руки под камеру, и дублер был моей другой рукой. Приходилось, по сути, продумывать хореографию наших движений, это было довольно забавно. Например, если у меня в одной руке нож, и я должен переложить его в другую, нужно сделать это естественно, что довольно сложно, когда твоя другая рука – на самом деле не твоя.

— Одна из самых впечатляющих сцен в фильме — последняя, когда девушки буквально сдирают с вас кожу! Как ее снимали?

— О, это было очень забавно! Они сделали маску с моим лицом — выглядела она точь-в-точь как я. Эта сцена самая жестокая в фильме и самая насыщенная спецэффектами. Я люблю, когда в кадре качественное месиво! По-моему, получилось очень удачно!

— Вам после этого фильма не страшно было на себя в зеркало смотреть?

— О, нет! Знаете, мне было важно, чтобы в «Маньяке» я выглядел не так, как в обычной жизни, чтобы моя внешность была чуть другой. Я даже подстригся особым образом, так, чтобы казалось, будто у моего героя залысины. Играть со своим обликом всегда весело, хочется, чтобы герой отличался от того, как ты выглядишь в других фильмах и в жизни. Особенно, когда героя видно только в отражениях, зритель должен уже по его внешности определять какие-то вещи.

— А если бы вы в реальной жизни встретили маньяка, как бы вы поступили?

— О, даже не знаю, зависит от ситуации. Не знаю, убежал бы? Постарался бы избежать контакта с ним, это точно. Но, правда, зависит от контекста. Хотя, знать в реальной жизни такого человека мне бы, конечно, не хотелось! Было бы страшно.

— Элайджа, вы в Москве уже несколько дней тусуетесь. Что вам тут понравилось? Как вам русские девушки?

— О, русские женщины — одни из самых красивых в мире! Без шуток. Не думаю, что видел когда-либо столько красивых женщин в одном месте. Это как путешествие в параллельную вселенную. Правда! («Спасибо тебе огромное!» — томно вздыхает целовавшая Вуда журналистка.) Это факт. Я здесь впервые, но с пресс-турами всегда такая штука: хотя ты едешь куда-то, у тебя не всегда есть время действительно посмотреть город. Я здесь почти четыре дня, но не могу сказать, что много успел увидеть. Я был на Красной площади, и это было замечательно. Покатался там на коньках — очень весело! А вчера зашел в этот бар в советском стиле, пил там водку, так что отдал дань местным традициям. Будь такая возможность, я бы погулял по старой части города подольше.

— Элайджа, а какой маньяк живет в вас? Может, вы отрываетесь на танцполе?

— Ха-ха-ха! (Заливисто смеется.) Нет, я скорее маньяк в том, что касается пластинок. Скупаю самые разные записи. Я действительно слушаю все: от танцевальной музыки до психоделики, от турецких исполнителей до бразильских, музыку из Индонезии, Франции — отовсюду. Люблю соул и фанк.

— А сами поете?

— Я могу. Думаю, я могу напеть мелодию. Но я нечасто это делаю. Кажется, я пою в машине.

— Сколько денег вы потратили в Москве?

— Я купил несколько виниловых пластинок — в основном, американских и британских. Но есть и одна советская запись — группы «Зодиак». Что-то такое космическое и странное (смеется). Они были не очень дорогие, может пару сотен долларов я потратил.

— Элайджа, когда вы прилетели в Россию как раз упал метеорит в Челябинске!

— Да? Метеорит? Вот дерьмо.



— Да, дерьмо. Так вот, мой вопрос: вы хотели бы сыграть супергероя, который бы спас наш мир? Такого, в стиле Брюса Уиллиса? И еще вопрос: если бы вы могли решить какую-то из мировых проблем, что бы это было?

— О, ну и вопросы! Супергероя? Да, было бы весело. Я не большой фанат супергероев. Знаете, вот Бэтмен — интересный герой, потому что он человек, это глубокий персонаж. Большинство же супергероев не так многослойны. Так что не уверен, что я хотел бы играть Супермена, или какого-то популярного героя комиксов, хотелось бы сыграть кого-то менее известного и узнаваемого. Что касается мировых проблем, сейчас их так много… Особенно связанных с окружающей средой.

— Может, вы благотворительностью занимаетесь?

— Да, я помогаю одной организации в Лос-Анджелесе, которая организует группы арт-терапии в детских больницах. Они приглашают к больным детям художников, те рисуют с ними, и у ребят появляется возможность выразить себя через искусство. Мне кажется, помогать детям важно — это невинные существа, которые не могут за себя постоять сами. Строить школы в странах Третьего мира тоже важно. Образование – это суперважно. Если говорить о том, что близко моему сердцу… Я очень обеспокоен состоянием еды, знаете, ведь производство продуктов сейчас связано с использованием ГМО, особенно в Америке. Думаю, важно вернуться к натуральным продуктам. Вот что меня заботит.

Источник